НИКОЛАЙ ЭПШТЕЙН

В детстве я жил в подмосковном Воскресенске, бредил хоккеем и играл в него.
Снега и мороза и льда на заброшенном карьере ждал, как манны небесной.
А пока - мы с пацанами играли мячом на бетонке, стирая крюки клюшек до "пятки".
Главным тренером "Химика" долгое время был легендарный советский спортсмен Николай Семенович Эпштейн.
Один из его воспитанников стал звездой НХЛ; не Бобби Халлом, но звездой яркой и долгой.
"Судью - на мыло!" - на трибунах звучало не как шутка.
В драках (не только школьных) мне не раз пригождалась практика силовых приемов.
Если ты хороший вратарь, ты видишь шайбу в любой момент игры, как если бы в замедленной съемке.
Реакцию я тренировал по методике Третьяка, занимаясь с шариками для пинг-понга.
Но лучшая тренировка для вратаря - игра без маски.
Шайба, летящая в переносицу после кистевого броска, режет воздух диском, как летающая тарелка; после "щелчка" - беспорядочно вращается "бабочкой".

И ты видишь каждый ее оборот.
Если только ты хороший вратарь.
Эпштейн однажды распорядился отдавать после матча обломки клюшек пацанам - эта традиция сохранилась и после него.
Лучшего метода для рекрутинга малышни трудно придумать.
Детский рост позволял играть даже половинкой.
Когда корифеи мирового хоккея - команда СССР - в финале Олимпийских игр в Лейк-Плэсиде проиграли студенческой сборной США со счетом 3-4, - я рыдал.
У меня есть товарищ, который тоже рыдал в ту ночь - но по ту сторону Атлантического океана, и от счастья.
Недавно в Нью-Йорке мы с ним полночи проговорили о хоккее.

Однажды я отстоял "сухим" в игре с командой старшей возрастной группы.
Это был матч хоббитов против орков.
Трудно для вратаря придумать большей доблести - не пропустить ни одной шайбы.
Меня пронесли на руках полкруга и уронили, чтобы упасть сверху.
С тех самых пор я не переживал столь чистопробного и высокого триумфа.
В конце жизни Эпштейн страдал болезнью Альцгеймера и однажды вышел с дачи и пропал.
Через неделю его нашли в заброшенном деревенском доме умирающим от истощения.
Человек с такой болезнью не помнит ни своего адреса, ни как его зовут, не понимает, что нужно попить, поесть, что нужно встать и идти хоть куда-нибудь, на дорогу, где люди.
Но почему никто старика не подобрал раньше, ведь его нашли за полсотни верст от дачи?
Великий Эпштейн лежал на чужой кровати, зажимая в пальцах хоккейную шайбу, с которой никогда не расставался, как с амулетом, вопреки болезни. 
Наверное, это была шайба, подобранная им после какого-то важного матча, никто не знает.
Надо добавить, что в тот самый лучший день в моей жизни в начале третьего периода я снял маску.