23 марта 2016 г.

ВОРОБЕЙ


На подоконник сел воробей, попрыгал, позыркал, помотал башкой — и клюнул стекло. Потом подлетел — и впорхнул. Кулюша притворила форточку, схватила полотенце, погналась, сбила его за лавку. 

Свернуть голову, как курице, не вышло. 

Тогда оторвала двумя, сдернула, как цветок со стебля.

Темная ломота хлынула из ушей, захлестнула глаза.

Поползав от боли на четвереньках, легла на бок и притихла в обмороке — отдохнуть.

Безголовый воробей еще поерзал крылом, сократился, сдал еще две алые капли из соломинки гортани — и тоже затих, завалившись на бок.

С печки смотрел неподвижно Иван. До самых сумерек, не шевелясь, он смотрел на лежащую мать, на клюв, на глаз, полускрытый сизой пленкой. Остановившейся бусинкой он блестел в ее окровавленной ладони. Временами Иван проваливался в этот воробьиный глаз — в его серый ветреный свет, раскачивавшийся на голой гибкой ветке; от качки ему становилось худо, он выныривал обратно — и снова видел горницу, высоко залитую светом, лежащую спокойно мать, ползущий по ее щеке луч, пыльное окно, изгородь, черную улицу, степь за ней.

9 марта 2016 г.

"УЗКОЕ НЕБО, ШИРОКАЯ РЕКА"


Написал повесть "УЗКОЕ НЕБО, ШИРОКАЯ РЕКА". Дело происходит ранней осенью на Оке. Четверо старых друзей (и с ними пёс) собираются с разных концов мира, чтобы, как в юности, сплавиться на плоту от Калуги до Коломны. В общем, встреча старых друзей оборачивается приключениями, большими разговорами про звезды, про любовь, про все на свете, драмой, казалось бы, забытых тяжелых обид, соперничества - и снова приключениями.

На бумаге повесть появится только через год и то сначала в переводе на немецкий. Объясняется это экономическими причинами.

Если кто хочет повесть прочитать сейчас, вы можете купить у меня лично право на прочтение - в электронном виде, в формате PDF, без права распространения.

Порядок действий такой.

Вы переводите мне сумму в подходящей вам валюте, эквивалентную >= 7$ USA - любым из указанных ниже способов. Если возникнет желание меня поддержать и заплатить больше, я буду благодарен.

После этого вы присылаете мне на специальный адрес ilichevsky.txt@gmail.com - уведомление о переводе.

8 марта 2016 г.

МАРТ


В календаре это как крыши конек, или все равно что пойти по перилам на воздух упругий с подскоком — косточку на языке светилам протолкнуть в мякоть ока, в сочную света силу, прозрачней слова простого: выстоять на границе тела и звука. В лицах ни кровинки — чем меньше мути, т.е. жизни, тем больше света.

С огромным, как воздух, ранцем, набитым шестьютысячелетьем плыть и плясать первоклашкой. 

На ночном козырьке в полнолунье мне снилась простая собака, голый лес и поле озимых. Изумрудная оттепель в белом нежном подбрюшье. Серебряная собака тащила в зубах мой сон — мою кость, мой плуг кистеперый: чем чернее бумага, тем шире поле.

И сердце так билось, билось, толкало мой бег в паденье — над краем светлого леса.

И в поле на бреющем грач летал. Сел, зорко прошелся по борозде, наблюдая, как добрые мягкие руки марта кропили меня землей, теплой и талой: лоб, глаз светосилу, русский язык похорон, чернозема сытную ласку. 

И муки мои тащила собака, припадая, и грач следил.

Я кладбища ненавижу — их клад, их сытая прорва — их знание хуже глада. 

Снег — вертикальное погребение — отсюда, из белых столпов паденья, мне еще видно, как стынет громкий, взъерошенный козодой — и вдруг пронзает черной трелью тугое, как мясо солдата, время.

Как обнять шесть десятков веков разлуки?

Смертным важно шепнуть в слепок руки пятипалый воздух, звук разогнать до покражи мысли. Но пока в моих легких полмира — я тебя донесу — дам Богу на ощупь.

С ВОЛКАМИ И ВЕРБЛЮДАМИ


В честь 8 марта: перед нами женщина, которая прошла 16 тыс. вёрст от Сибири до южного берега Австралии. Пустыню Гоби зимой пересекла только с третьей попытки. Волки ночью окружали ее палатку, дикие верблюды пробовали ее растоптать, в джунглях Лаоса она пролежала без памяти несколько дней, заболев лихорадкой денге. В пустынной Австралии едва не померла от голода на длинных переходах. Вещи волокла на тележке, ей помогал пёс. Зовут ее Сара Маркис, она американка.

УБЕЖИЩЕ НЕЗРИМОГО


Насекомые на психику действуют по-разному, у каждого свои насекомые фобии. Паутина на лице в детстве выводила из себя, когда продирался сквозь чащу в походе за грибами. Но мог застыть, разглядывая в солнечных лучах серебряное полотно крестоносца. А в Калифорнии однажды, пробираясь со спиннингом по заросшей прибрежной тропинке, увидал огромного паука, преградившего путь мощными редкими сетями. Я попробовал снять его спиннингом и впечатлился не на шутку, когда согнутый кончик удилища не смог порвать тенета: они оказались крепки, как леска.

Одно из самых ужасающих насекомых - медведка, с которой однажды на Апшероне столкнулся в детстве на грядках, будучи послан набрать к обеду помидоров. Вот это было ого-го. А потом в "Приключениях Карика и Вали" - медведка оказалась хтонически мрачным воинствующим персонажем. И только тогда я примирился с ней, когда во взрослом возрасте понял, что медведка очень похожа на "Ламборгини Дьябло" - сведенными вперед мощными роющими лапами. Аэродинамика "Ламборгини" говорит о том, что этот автомобиль обычно мчится со страшной скоростью, на которой воздух становится предельно плотным, как земля, так что приходится его словно бы рыть и разрывать.

Воображение часто опирается на реальность подобно тому, как растение погружено разветвленно корневой системой в питательную почву. А есть такие построения, что больше похожи на водоросли - не укорененные, но зависшие между достоверностью и выдумкой, питающиеся какой-то особой смысловой взвесью, пригодной не для всякого восприятия или не достаточно сытной.

5 марта 2016 г.

АМБРОЗИЯ


Отец много чего преподал мне по жизни, но один пример запомнился лучше других. 

Дело в том, что Каспийское море, хоть и менее соленое, чем Черное, но состав солей в нем какой-то сульфадемитоксиновый, невыносимый на вкус. Это и явилось главным препятствием на моем обучении кролю. Мне было лет семь... Отец почти сдался, пытаясь добиться от меня правильного дыхания в воду. Любая капля Каспия вызывала у меня спазмы тошноты, и сбивалось дыхание. Папа (чей один гребок покрывал пять моих), выросший на этом море, можно сказать, вышедший из него, ловивший берша на всех скалах вдоль всей северной части Апшерона, чертыхнулся, мол, ну, как тебе еще объяснить, - и, набрав, полные горсти морской воды: "Смотри, ведь это амброзия!" - и выпил до капли, не сморгнул.

Роман АНАРХИСТЫ, главы XXXV-XXXVI

Александр Иличевский 

АНАРХИСТЫ

роман

Пред. часть >> 

XXXV

На третий день после свадьбы Шиленского дверь веранды в доме Соломина отворилась и порог переступила Ирина Владимировна, которая, привыкнув за время отсутствия хозяина к бесцеремонности, хотела было пройти к Кате наверх, но увидала Петра Андреича и остановилась.

— Сама-то наверху? — сказала глухо учительница и показала большим пальцем на потолок.

Соломин натягивал холст и, чтобы ответить, выплюнул гвоздики в свободную от молотка руку.

— Катя? — спросил он удивленно.

— А то кто ж? — пожала плечами учительница.

— Дома, — ответил Соломин, снова принимаясь за дело.

Ирина Владимировна затопала по ступеням и перехваченным одышкой голосом позвала:

— Ка-ать! А Кать! Это я. Ну-ка выйди на минутку.

Катя спустилась, и они пошли за дом, на футбольную площадку, где мальчишки с воплями гоняли мяч, и сели в траву за воротами. Игра велась в одни ворота двумя командами. В противоположной штрафной зоне стоял отец Евмений с подоткнутой рясой и, растопырив руки, следил за метаниями мяча.

— Ну, слушай сюда, у меня новости, — сказала Ирина Владимировна, закуривая и выпуская вместе со словами дым. — Я придумала, мы тебя лечить будем.

— Это еще зачем? От чего лечить?

2 марта 2016 г.

ГОРЛО УШУЛУКА



— Так вы в Персию?.. а когда вернетесь?.. — кричал вслед Максим Максимыч...
М. Ю. Лермонтов. «Герой нашего времени»

Никогда я не представлял себе жизни без походов. Многотрудное соитие с ландшафтом всегда было необходимой составляющей распорядка.

Тем августом в четвертый раз мы распутывали на байдарках выход в Каспийское море. Пройдя Сарабалык, с трепетом вошли в бронхи Дельты. Шел двенадцатый день наших плутаний в ериках и протоках. Двенадцать раз расплавленное солнце, дрожа, подымалось над кружевом воды, тонувшим в чащобе. Пятый раз я возвращался к завтраку, приструняя за собой по мелководью сазана на кукане. Сильная рыба раскрывала мясистые губы, взбрыкивала и, захлопав хвостом, танцевала меня на глубину…

Роман АНАРХИСТЫ, главы XXXIII-XXXIV

Александр Иличевский

АНАРХИСТЫ

роман

Пред. часть >> 

XXXIII

— Вот она какова, красавица наша, — говорил Турчин, заходя к Дубровину, который позвал его пропустить по рюмочке на сон грядущий. — Видели вы, как назюзюкалась эта Грета Гарбо Весьегожского уезда? Глаза бы не глядели.

— Уж лучше алкоголь, чем наркотики. Это я вам как врач говорю, — зевнул Дубровин.

— Она, видите ли, предлагает мне стать ветеринаром. Что, коллега, не желаете ли присоединиться ко мне лечить Белок и Стрелок? Отдохнем от людей, а? От такого племени — художников и наркоманов — уж точно впору отдохнуть. Эскапистское трусливое сознание. Вместо того чтобы изменять мир, они бегут на край Вселенной и желают отдыха. Притом ладно бы не отсвечивали и стремились слиться с пейзажем — нет, им непременно нужно заявить о своем превосходстве, влезть на пьедестал, объявить свой внутренний мир единственно верным образцом для развития мира внешнего. Навязывая свои нездоровые фантазии разуму других, они требуют для себя почета и уюта. В этом подлинная суть художественного метода — властвовать над зрением и умами, прославляя себя как святого. Или страдальца — судя по вот таким ничтожным созданиям, которые выдают за страдания пьянство, похоть и самодовольство…