Сталин в конце концов уничтожил вокруг себя всех, кто не то что был лидером каким-то там сверхъестественным и представлял для него именно "популистскую" опасность, а тех, кто обладал более или менее выдающимися _вербальными_ способностями. Троцкий, Киров, Бухарин, Зиновьев, Крылов, множество писателей и журналистов — все это и ораторы, и публицисты, и просто люди, обладавшие оружием речи. Остались косноязычные дуболомы — при том что прекрасно кровавые управленцы и исполнители. Нельзя сравнить ни Микояна, ни Жданова, ни Молотова — с любым из большевистских цицеронов, убитых коварным горцем, который едва ворочал языком, будто он у него был с костями и такой же усохший, как его правая длань.
Если смотреть хронику съездов, читать стенограммы — все это невозможно не только понять, но и просто воспринять — лоботомия есть телячья нежность в сравнении с этим насилием мозговой коры с помощью языка, обутого в сапог кавказского акцента и тавтологичной риторики, едва годной для тостов, а не то что для кафедр.
Есть что-то хтонически мрачное в таком завоевании вербальной русской, хотя и пропагандистской внятности (далеко не мысли и не истины) — вот этой азиатской гортанной фонетикой доблестного коварства.
Золотая Орда, поглотив Русь, оставила ей веру и язык.
Сталин же растлил перелицовкой старую веру и насадил свою; но самое мрачное: сломал хребет русского языка каблуком бюрократической мертвечины, — сигнальной системы, на которой удобней всего сочинять уничтожающие человечность приказы и распоряжения.
Причем не в последнюю очередь в этом участвовал его акцент.
Вообще, это правильно: смерть, как оплот нечистоты, действительно, должна говорить с человеком на чуждом ему языке, с отчетливым акцентом столь же неведомого, сколь и всемогущего "политконсультанта".
Уничтожить крестьянский класс хладнокровно мучительнейшей смертью не смог бы ни при каких обстоятельствах ни царь, ни помещик, ни народоволец. Абсолютная чуждость Ленина/Сталина по отношению к самому народу только и позволила совершить с ним, народом, подобное насилие.
В убийстве главное — отчуждение сторон: палач в таком случае меньше переживает. В то же время и жертва меньше ожесточена, чем если бы знала, что ее убивает родной земеля на поле гражданской несправедливости; жертве легче и она более послушна небытию и меньше склонна ко мщению в потомках, если ей намекнуть, что ее умерщвляет чужеземный враг, это дает ощущение гибели в бою, частичку незряшности.
Мне кажется, языковая чужеродность Сталина сделала большое дело. Акцент его оказался узаконен в национальном сознании, как страшная угроза, совмещенная с необходимой для выживания покорностью, благом смирения. Диапазон этого полюбовного насилия в русском национальном сознании колеблется от акцентов варяжского Рюриковичей и немецкого Екатерины II до кавказского розлива.
Спросите московский плебс, кого он ненавидит, кроме евреев, и вы узнаете, что его ненависть направлена на тех, кто говорит с ним с тем же акцентом, что и его ужасающий кумир. Просто им нет дела до youtube'a, чтобы вслушаться в лелеемую канувшую эпоху. (Кстати, расклад этот напоминает ситуацию с преступной элитой: кавказские группировки поднялись и воцарились в XX веке в России не столько вопреки Сталину, сколько благодаря его разрешительной ауре, благодаря его с ними кровному акцентированному родству: воровской мир — мир чистогана, там пропаганда бессильна.)
Вот почему русский язык в великой своей ипостаси стихов Мандельштама, Цветаевой, Ахматовой, прозы Платонова, Зощенко и т.д. оказался главным врагом сталинизма. Не только благодаря имманентной национальному сознанию литературоцентричности. Вот почему хрущевские "пидарасы" и "Кузькина мать" оказались прощены национальным сознанием — ибо они _родные_ русскому языку и не являются сущностной угрозой: язык их не отторгает.
Вот почему язык Шаламова и Бродского остается хранителем генетического смысла нации. ♦
PayPal a.ilichevskii@gmail.com
Webmoney (рубли) R785884690958
Webmoney (доллары) Z465308010812
Webmoney (евро) E147012220716
Комментариев нет :
Отправить комментарий